Они нашли ее весной. Когда сошел цифровой снег из битых картинок, она лежала в канаве одного мертвого треда. Резиновая кукла в натуральную величину, только вся потрескавшаяся, с выцветшими глазами. Кто-то выбросил. Оторвал ей ногу и выбросил. Бичи с /б притащили ее в свой барак.

Они назвали ее Анечкой. Положили на проссаный матрас из старых копипаст. И началась любовь. Блядская, омерзительная, коллективная любовь.

Каждый вечер они собирались вокруг нее. Старый бич Петрович, у которого от вечного сидения за компом атрофировались ноги и он теперь ползал, как слизень, потирал ее резиновую щеку культей и плакал. Рассказывал ей, как его бросила жена в две тысячи седьмом. Молодой бич Коля, который еще пытался мыться, приносил ей "подарки" - ворованные с других сайтов картинки котиков. Он шептал ей на ухо, что она не такая как все. Что она — НАСТОЯЩАЯ.

Ночью начинался секс. Господи, это не был секс. Это было ритуальное осквернение. Они по очереди терлись об ее холодную резиновую кожу, оставляя на ней свои следы, свою вонь, свою сперму, которая тут же засыхала белесой коркой. Они дрались за право "быть с ней". Один бич разбил другому ебало клавиатурой, потому что тот "недостаточно нежно" смотрел на их Анечку. Победитель лег рядом с куклой, обнял ее и уснул, пуская на ее лицо вонючие слюни.

Кукла гнила. В трещинах ее резины завелись крошечные жучки. Из ее пустого рта пахло плесенью и забвением. Но они этого не видели. Для них она была богиней. Их единственной тян. Их общей женой и матерью.

Однажды в барак забрел новичок. Он увидел эту грязную, заляпанную куклу, вокруг которой ползали и выли обдолбанные бичи, и в ужасе заорал: "Это же просто мусор!"

Его убили. Забили насмерть мышками и пустыми бутылками из-под пива. Его труп они скормили крысам, что жили в подполе их треда. А потом снова собрались вокруг своей Анечки, своей гниющей резиновой любви, и стали петь ей песни, воняя перегаром и безумием. В бичесфере любовь пахнет гниющей пластмассой и безысходностью.